Два иракских офицера рассказали о разгроме армии и падении режима

В маленькой комнате, где только что шла оживленная беседа, внезапно воцаряется тишина: слышно только, как позвякивают ложечки в стаканах с чаем. 35-летний Хусейн, бывший майор иракской пехоты, который уже час пытается выразить свою "верность" свергнутому раису, заявляя: "Я уверен, что Саддам Хусейн скрылся на севере и скоро объявится. Нужно организовать сопротивление, чтобы подготовить его возвращение".

Его двоюродный брат Хамид и еще с десяток соплеменников, усевшихся за низеньким столиком на его вилле в богатом квартале Багдада, ошеломлены и возмущены этими словами. "Ты говоришь так, потому что ты был обласкан режимом. У тебя есть дом, машина и деньги, а я в свои 38 лет по-прежнему живу в тесной комнате с родителями, – говорит Хамид, выпускник экономического факультета и совладелец небольшого транспортного предприятия. – Ты отказываешься смотреть правде в глаза, Хусейн, но страница перевернута. И тем лучше".

Огненное крещение. И действительно, Хусейн, спрятавший в шкаф свою униформу с четырьмя звездочками, так и не понял, что с ним случилось. Все произошло слишком быстро и оказалось слишком плохо.

Поступив в 18 лет в Военную академию, Хусейн окончил ее в звании младшего лейтенанта. Попав в пехотные войска, он служил в нескольких городах – от Басры до Мосула - в должности инструктора новобранцев. Новоиспеченный офицер не застал окончания войны с Ираном и не участвовал в захвате Кувейта в 1990 году. Лишь в 1991 году, во время войны в Заливе, он видел бомбежку Тикрита – оплота Саддама Хусейна, где была расквартирована его часть.

Таким образом, американо-британская интервенция стала его огненным крещением. Майор и его рота находились на последнем рубеже обороны Багдада на северо-восточной окраине города. "Еще задолго до начала вторжения я знал, что война будет, так как американцы хотели во что бы то ни стало прибрать к рукам нашу нефть, – поясняет он, – но я был уверен, что она продлится долго. К тому же с юга поначалу приходили хорошие новости, а сопротивление в Басре вселило в меня надежду и чувство гордости". Позже, из передач Radio France international и Radio Canada солдаты стали понимать, что продвижение американцев к столице не остановить и что скоро война придет и к ним.

"Несмотря на бомбардировку дворцов и казарм, я все еще думал, что наш президент сохранил секретное оружие и теперь применит его, но моральный дух моих бойцов начал падать". С 5 апреля его солдаты начали дезертировать один за другим, и майор Хусейн был бессилен им в этом помешать. "Мы находились не в казарме, а были рассредоточены по траншеям вдоль дороги. И они пользовались наступлением темноты, чтобы переодеться в гражданскую одежду, которая была у них при себе, и убежать домой". Когда представители властей перестали показываться по телевидению, майор понял, что "все кончено".

"От 120 солдат моей роты,– рассказывает он, – осталось всего человек десять, и, когда 9 апреля показались танки, мы открыли огонь. Но сделать уже ничего было нельзя. Разница в соотношении сил была слишком велика. Американцы наступали, стреляя по всему, что двигалось, не останавливаясь. Двое моих солдат были убиты, двое других ранены. Вот тогда я и вышел из боя". Майор, который заявляет, что и сегодня "готов умереть за Саддама", предусмотрительно спрятал в окрестностях города свой старый белый "Плимут" и гражданскую одежду.

28-летний Салим, бывший капитан, живет в квартале Эль-Амин, где занимает более скромную виллу, чем бывший майор Хусейн. Перед его домом стоит совсем старый красный "Пассат". Но на этом различия между двумя офицерами не заканчиваются.

"У меня не было совершенно никакого призвания к военному делу, но мои дед и отец, оба высшие офицеры, практически заставили меня поступить в Военную академию, – рассказывает бывший капитан. – Не собирался я идти и в Республиканскую гвардию, которую представляют как элитную часть, но в которой под моим командованием было много 18-19-летних солдат, совсем еще необученных".

"В душе расставшийся с жизнью". Расставшийся с иллюзиями относительно исхода войны, как только "сверхмощная американская армия" двинулась в наступление, молодой офицер, тем не менее, был готов выполнять свой долг "до конца – ради моей страны, а не ради Саддама", которого он, по его собственным словам, всегда считал тираном. "Уже давно население презирает военных и полицию, которые в его глазах являются слугами власти, – с горечью говорит этот республиканский гвардеец поневоле, утверждающий, что иракская армия "выродилась". - Уже десять лет не проводилась модернизация вооружения, и мы продолжали делать устаревшие ракеты. Одни лишь американцы делали вид, будто верят в существование у нас оружия массового поражения". Когда американские войска дошли до Багдада, подразделение капитана Салима находилось в окрестностях Эс-Сувейры в 60 км к юго-востоку от иракской столицы, оно часто меняла место расположения.

"В один из таких переходов наша колонна грузовиков, шедшая в сопровождении нескольких бронемашин, попала под удары американской авиации. Мы оказались в гуще огня, и 90% машин были уничтожены в считанные секунды. Большинство моих солдат погибло, не успев сделать ни единого выстрела", – рассказывает он, не скрывая волнения. Капитан обязан жизнью мужеству водителя своего грузовика, которому удалось вырваться из огня и доехать до Багдада.

"В душе уже расставшийся с жизнью", капитан видел падение столицы. Этот молодой шиит тяжело переживает "американскую оккупацию", но ничуть не сожалеет о крушении режима, который он, по его словам, "проклял".


Робер Бельре
InoPressa