информационный портал
БОЛЬШОЕ СЕРДЦЕ МАЛЕНЬКОЙ ДЕВОЧКИ
Выйдя утром из дома чуть позже обычного, я торопилась в больницу, чтобы успеть посмотреть своих больных еще до обхода. На автобусной остановке увидела мужчину, державшего на руках девочку лет семи. Она была без сознания. Он пытался привести ее в чувство, беспомощно оглядываясь по сторонам, ища поддержки.
«Я врач», - подбежав к нему, пояснила я и начала осматривать девочку. Она едва дышала.
– Пойдемте ко мне, вызовем «Скорую помощь». Нельзя терять ни минуты.
Выяснив, что девочка принимала новое для нее лекарство, предположила, что это аллергическая реакция.
«Скорая» приехала быстро, и мы все оказались в больнице, где я работала. Урхе, так звали отца малютки, был из Финляндии. Он привез ее показать, где жила когда-то ее русская мама, трагически погибшая, когда Анникки было четыре года.
Девочку с трудом удалось привести в сознание, но она была настолько слаба, что ее нельзя было увозить из Петербурга. Урхе был в отчаянии.
Он получил известие о большой неприятности на фирме. Ему срочно нужно было вернуться в Хельсинки. Я предложила ему оставить дочь на мое попечение. Поблагодарив за помощь и оформив соответствующие документы, он уехал.
Звонил он мне ежедневно.
Из кризисного состояния Анникки выходила трудно и медленно. Мне приходилось постоянно быть рядом с ней, сидеть ночами возле ее кровати. Мне порой казалось, что это страдает мой ребенок. Я делала все, что могло облегчить ее мучительное состояние. Из-за аллергической реакции многие медикаменты пришлось отменить.
Обсудив с Урхе состояние ее дочери, он согласился с моим решением увезти ее в санаторий «Мать и дитя». Я взяла отпуск, и мы уехали на взморье.
Прогулки по сосновому лесу, дневной сон на свежем морском воздухе, особое питание оказывали самое благотворное влияние. Анникки повеселела, посвежела, начала улыбаться.
Я полюбила эту тихую, ласковую, трогательно нежную девочку и боялась неизбежно приближающегося расставания. Анникки отвечала мне тем же. Мы очень подружились. Она вовлекала меня в свои тихие игры, с удовольствием слушала сказки, просила петь ей колыбельные песни. Закрывая глаза, она не выпускала из своих пальчиков мою руку, боясь, что я исчезну. Спала она беспокойно, часто просыпалась в слезах и звала маму. Успокаивалась, убедившись, что я рядом.
Я сама потеряла мужа и еще не родившуюся дочку. Ощущая постоянную боль утраты, я даже не пыталась вычеркнуть из памяти любимого человека, рисуя в своем воображении картины, где мы втроем и я держу мою крошку на руках.
И было жаль эту чужую мне девочку, которой так не хватало мамы.
Обычно дети в таком возрасте быстро забывают любые трагедии, и я удивлялась тому, как Анникки упорно носит в своей душе не столько, может быть, образ матери, сколько боль, оттого что ее нет.
Время пребывания в санатории подошло к концу, и Урхе приехал, чтобы забрать нас.
Занеся в квартиру вещи, он заторопился. Его сдержанная благодарность задела меня. А Анникки, моя славная девочка, была в слезах: «Поедем с нами! Я так тебя люблю, я буду очень скучать!». Она крепко обняла меня и долго не отпускала.
Проводив их, вернулась огорченная и увидела на столе конверт. Открыв его, растерялась: записка со словами благодарности и доллары за мою заботу. Эта странная безликая благодарность отличалась от той теплоты, которую я ощущала в себе на протяжении всего этого тревожного времени. Мне было горько.
Они звонили часто. В основном говорила Анникки. Она щебетала, рассказывая мне о себе. И каждый раз повторяла, что любит меня и очень скучает. Ее милый голосок доставлял мне огромную радость. Я поняла, что тоскую по своей девочке.
В конце лета они приехали. Анникки не отходила от меня, помогая накрывать на стол, убирать посуду, но постоянно озабоченно смотрела на отца.
Урхе стал еще мрачнее. Он был в подавленном состоянии. Я с сочувствием спросила: «Что случилось?». После долгого молчания сказал: «Я потерял свою фирму, все деньги и работу».
– Не надо отчаиваться. У вас осталось самое ценное богатство - дочь и жизнь. Это стоит того, чтобы бороться и начать все с начала. Главное, не падать духом, чтобы не укорачивать жизнь родителям и не убивать этот хрупкий росточек. Она может не выдержать такого напряжения.
Урхе молчал. Казалось, что он не реагирует на мои слова. Прощаясь, он пристально посмотрел на меня, не говоря ни слова. Целуя руку, долго не отпускал ее.
Анники, чувствуя необычность происходящего, притихла, прильнув ко мне.
Они стали приезжать чаще. Урхе был по-прежнему сдержан и молчалив. Мы с Анникки, не сговариваясь, привлекали его к нашим делам, не давая ему сосредоточиться на своих.
Осенью они пригласили меня в гости. Дом в пригороде Хельсинки был большим. Все было функционально и тщательно продумано. Рационально использовался каждый метр.
Мне дом показался каким-то холодным. Урхе, талантливый строитель и дизайнер, внес в оформление дома отпечаток мужской строгости.
Только в комнате Анникки чувствовалась рука и сердце женщины. Казалось, и сейчас здесь жил дух любящей матери. Именно здесь. Прижимая хрупкое тельце девочки к себе, слушая биение ее сердечка, я на миг ощутила, что это моя родная девочка. Наверное, Бог послал мне ее, чтобы ушла та боль утраты, с которой я жила до сих пор.
Я возвращалась домой с теплым чувством. Отец и дочь отнеслись ко мне с особым радушием, расставались с сожалением.
Приближался Новый год. Никаких поздравлений не приходило. Я надеялась, но не знала, приедут ли они или я буду снова одна.
Урхе приехал, но один. Увидев мой обеспокоенный взгляд, пояснил: «Не волнуйся, с Анникки все в порядке. Она у бабушки. Поедем ко мне и встретим Новый год вместе».
Я не была готова к приглашению. Заметив мою нерешительность, он тихо попросил: «Ну, пожалуйста, не отказывайся. Мне так много надо тебе сказать».
Его тихий проникновенный голос бальзамом лился на израненную душу. Я с радостью подумала, как снова увижу Анникки, и мы поехали.
Войдя в дом, я была поражена. Всюду стояли цветы. Елка переливалась гирляндами огней. Праздничный стол накрыт на двоих. В красивых подсвечниках - свечи.
Переодеваясь в вечернее платье, я вспомнила тот важный для меня Новый год, подаривший мне любовь, счастье. Но все ушло, оставив горькую память, не спешившую уходить.
Постучал в дверь Урхе. Я увидела на его лице напряженное ожидание. Я поняла, что ему тоже нелегко.
Урхе поцеловал мне руку и, с восхищением глядя на меня, сказал: «Как ты прекрасна!». Церемонно подвел меня к елке и протянул мне маленькую бархатную коробочку. Нерешительно открыла ее. Урхе сам достал кольцо и надел его мне на палец: «Я люблю тебя. Ты мне так нужна. Мне без тебя так неуютно. Останься со мной. Будь моей женой».
Я поняла, что этот человек давно стал мне близок, и согласилась.
Необычная, чудная музыка. Восхитительный ужин при свечах. Медленный танец. Его теплый, ласковый взгляд, сильные добрые руки. Все мои страхи потонули в его нежности.
Ночь пролетела, как мгновение. Нам не хотелось размыкать объятия. Но позвонила Анникки, и мы поехали к родителям Урхе.
Знакомя нас, он объявил о нашей помолвке. Анникки бросилась мне на шею: «Наконец-то ты будешь моей мамой и всегда будешь со мной. Я так долго этого ждала».
– А мне так давно хотелось назвать тебя моей дочуркой - целуя ее, сказала я.
Бабушка Анникки была русской. Вот почему в этой семье все хорошо говорили по-русски.
Свадьбу отпраздновали в семейном кругу.
Начались будни. Год оказался трудным для всех. Урхе долго не мог найти подходящую работу, нервничал. Мы вместе обсуждали все предлагаемые варианты.
Мы с Анникки по-прежнему много уделяли внимания друг другу. Меня трогала ее готовность помочь в освоении языка. Видя, как она, показывая на части тела, называя их по-русски, переводила на финский, Урхе смеялся над нами: «Изучаете анатомию?». А мы притягивали его к себе и, барахтаясь, укладывали в постель, и Анникки нарочито серьезно экзаменовала меня, водя пальчиками по его лицу, спрашивая, как это будет по-фински. Он, в свою очередь, щекотал ее, спрашивая, как будет по-русски «ребрышки, на которых нет мяса».
– Суповой набор - отвечала я. Перевести на финский язык эту фразу они не могли, и мы все долго и весело смеялись.
Наверное, только такое теплое душевное единение спасло нас в этот трудный первый год.
Наконец Урхе пригласили в солидную фирму. Я приступила к работе в муниципальной клинике. Анникки пошла в школу. Жизнь постепенно налаживалась.
Как-то, устраивая для родителей прием, мы все трое дружно готовились к встрече. Мама Урхе, отметив мою бледность, с беспокойством сказала: «Тебе в твоем положении надо больше гулять». Анникки вся сжалась и с криком: «Нет! Нет! Не надо!» выбежала из столовой. Я кинулась за ней, но Урхе остановил меня и сказал, что сам поговорит с ней.
Я не могла понять, что произошло. Ночью Анникки плакала, и мы взяли ее к себе. Она прижалась ко мне, спросила: «Правда, что ты сильная и не умрешь?».
– Правда, - ответила я. - И у тебя будет такая же милая сестренка, как ты, и она уже ждет встречи с тобой.
Анникки всхлипнула, прижалась ко мне и заснула.
А я, догадавшись, как погибла ее мама, подумала, какое любящее сердечко у этой, ставшей мне дорогой, девочки, как страшно ей терять близких людей.
– Анникки, девочка моя, ты не останешься одна, я всегда буду с тобой и папой.
И словно поняв мои мысли, Урхе взял мою руку, и мы нежно обняли уснувшую дочку.
Было так приятно чувствовать, что трудности отступили, а это маленькое дорогое существо так крепко сплотило и объединило нас своей любовью и заботой.
Евгения БЫСТРОВА.
Газета "Заря Урала"
palych (palych@ae21vek.ru)
|
|
При любом использовании материалов сайта, гиперссылка (hyperlink) на krasnoturinsk.ru обязательна. |
| © 2002-2010 www.krasnoturinsk.ru | |